"Отверженные": я красивый и певец

Большинство критиков начинают рассказывать о новом творении Тома Хупера примерно так: "сюжет фильма известен всем". И, конечно, это большинство сильно заблуждается. Очевидно, что у большинства людей помнит об "Отверженных" что-нибудь вроде "мужик украл булку и отсидел в тюрьме" или "что-то про Гавроша, живущего в слоне". Поэтому перед британским режиссером стояла нетривиальная задачка – с одной стороны, экранизировать именно мюзикл с сопутствующими театральными условностями, пением, хорами и прочей атрибутикой, с другой – не сделать из одного из величайших гуманистических произведений комикс с поющими картинками. А есть еще и третья сторона – массовый зритель, желающий видеть в кормушке вкусную и легкую еду, а не авторскую кухню с вызывающими недоумение способами приготовления.

Именно поэтому результат получился весьма противоречивым, хотя и успешным, судя по количеству номинаций и наград и кассовым сборам. Однако безусловным этот успех назвать сложно, и вот почему. Желание угодить всем толкало Хупера на некоторые очевидные ходы, которые не всегда срабатывали. Чтобы раскрыть всю сложную структуру ярких и самобытных характеров романа, никакого экранного времени не хватило бы, потому режиссер решил сделать ставку на кастинг. Даже исполнителям главных ролей предстояло раскрыть глубину своих персонажей всего в нескольких вокальных партиях. Поэтому актеры очень сильно старались передать эмоции, зачастую упуская суть того, о чем ведется речь. 

Еще один важный момент: как бы ни старались мэтры независимого кино экспериментировать с театральным стилем в кинематографе, все попытки неизменно показывали, что массовый зритель этой условности не приемлет. И если обстановка требует Парижа, то это должен быть настоящий Париж. Столбик с надписью "Дом" вместо собственно дома посетители кинозала готовы терпеть лишь в ограниченных количествах и от какого-нибудь Ларса фон Триера, от которого ничего другого уже и не ждут. И вот в стремлении сделать все театрально-бродвейское голливудски-реальным Хупер слегка перестарался с эпичностью и размахом. Опять таки, за желанием выглядеть "дорого-богато" иногда ускользает суть.

Лучшим и самым органичным явлением фильма, безусловно, является Энн Хэтуэй.

Она ближе всех подобралась к гуманистической идее Гюго, постоянно искавшего и находившего красоту в любом самом грязном и мерзком проявлении нашей действительности. Она, если перефразировать Ахматову, и стала той грязью, из которой вырос цветок – Козетта. Схема "ненависть-перерождение-прощение" выстрадана ею на экране наиболее правдоподобно. На ее фоне Вальжан-Джекмен кажется по-голливудски правильным, сглаженным. В то, что он хороший мэр и зажиточный буржуа, владеющий стекольным заводом, как-то веришь, не глядя. А вот в то, что это преступник, 19 лет пребывавший в разочаровании из-за человеческой несправедливости, но переродившийся под влиянием гуманизма епископа – как-то с трудом. Уж слишком хорошие зубы и мало морщин .

Рассел Кроу вообще вызвал недоумение. Жавер должен был символизировать неутомимую, но бездушную сущность мирского правосудия. "Один раз преступник – всегда преступник". На деле же получился весьма скованный и меланхоличный персонаж, как будто изначально утомленный той ролью, которую навязал ему автор. Впрочем, это скорее личный творческий кризис Кроу, который после звездного начала "нулевых" теперь не может найти себя и свое место на голливудском небосклоне. Весьма противоречивыми получилась и россыпь второстепенных героев, например, Саши Барона Коэна и Хелены Бонэм-Картер.

Фильм ни в коем случае нельзя считать провалом. Как уже было сказано, задача стояла сложнейшая, и "оскароносец" Хупер справился с ней на твердую "четверку", а с точки зрения продюсеров даже на "пять с плюсом". Еще бы – 350 миллионов долларов в прокате (и прокат еще не завершен) при 60 миллионах затрат, 3 "Золотых Глобуса" и 8 номинаций на "Оскар". Однако для такого произведения хотелось бы больше глубины, больше проработанности и ума. К сожалению, эта версия "Отверженных" сильно напоминает типичную голливудскую красотку: эффектную, яркую, но слегка недалекую и глуповатую.