Куплю любовь второго сорта

Новосибирские театры на редкость достойно открыли сезон, продемонстрировав неисчерпаемость классики. Тимофей Кулябин поставил в "Красном факеле" пушкинского "Онегина", следом Роман Самгин выпустил в "Глобусе" комедию Островского "Лес". Режиссер из Москвы поставил зрительный зал на уши, заставив его хохотать, бисировать и раз за разом вызывать артистов на поклон. Но прежде он добился мертвой тишины, наступившей после финальной реплики "Пора, братец, и за работу". За работу по дальнейшему разложению общества, имеется в виду? Она обещает быть плодотворной, особенно после того, как неравный брак заключен, соседи получили пищу для сплетен, а таланты не признаны и даже не обнаружены. На семейном материале об отдельно взятом поместье поставлен беспощадный диагноз и социуму в целом, и театру в частности.

Роман Самгин, как год назад мольеровского "Скупого", повернул уставшую пьесу зрачками в душу. Известно, самый злой вид иронии – это самоирония, и против нее нет приема. Романтику актерской профессии, выплывающую из текста Островского и воплощенную в большинстве "Лесов", что шумят по всей России, режиссер вывернул наизнанку, разогнав пафос, как дым с вовремя потушенного лесного пожарища. Актеры здесь никакие не творцы и даже не "благородные комедианты", а ремесленники, лицедеи, позеры. "Как я играл", боже, как я играл!" – говорит Несчасливцев зевая, даже себя уже не пытаясь обмануть. Если в традиционном прочтении он зазывает Аксюшу в свою веру, используя луну и алкоголь на благо вдохновения, то в версии "Глобуса" лыка не вяжет, заснув посреди бессвязного монолога. А потом очнулся и легким движением руки изменил имидж ночной собеседницы, нацепив на нее перья, обрезав платье, размалевав щеки. Теперь самая пора восклицать на мотив публичной девки: "Я готова на все!". Впрочем, вскоре несостоявшаяся характерная актриса оклемалась и подалась таки замуж. Да и некуда звать такому Несчастливцеву, у которого за душой пусто, как и в кармане. Жертвуя Аксюше шальные деньги, которыми только что мечтал распорядиться по-барски, персонаж Лаврентия Сорокина продолжает маскарад: эффектно себя преподносит в обтрепавшемся платье Наполеона, играет на публику, демонстрирует свое якобы великодушие, которое если когда и было, то все вышло. А похмельный Счастливцев у Ильи Панькова в даже в лесу пытается держать позу, важно прислонясь к дереву. В самом романтическом месте пьесы "Руку, товарищ!" эти двое принимаются под хохот зала вытанцовывать идиотские коленца, назначая истинную цену и актера, и актерства.

Действительно, что за профессия такая, тащить на сцену притворство, коим иные и вне сцены овладели куда более талантливо! Буланову (Никита Сарычев) и вовсе удалось жениться на богатой невесте, обеспечив себе достойное будущее. Отточив до совершенства искусство угождать, парень без позвоночника в одночасье превратился из переростка с рогаткой в хамоватого барина - настоящего хозяина жизни. Только такие и котируются нынче на рынке душ человеческих, у Гурмыжской верный глаз.

Если что-то и тем более кого-то нельзя получить даром, то заключается сделка – у любого товара есть стоимость. Она дразнит и заманивает Буланова, потрясая большой шкатулкой с деньгами. Людмила Трошина остроумно обыгрывает свои габариты – молодящуюся помещицу тянет к фактуре, она пытается допрыгнуть до фотомодельной Аксюши, досадливо меряясь с ней ростом, и млеет рядом с долговязым Булановым, которому сверху не заметно, что он ей в сыновья годится. И росточком хочется быть повыше, и душою, и со старением невозможно смириться, и любить тянет, как в молодости, когда кокетство еще не выглядело жеманством, игривость кривлянием, а легкомыслие глупостью. В то же время Трошиной удается придать Гурмыжской женского очарования, особенно в эпизоде любовного танца, когда душа, какая бы она ни была, распускается навстречу забрезжившему счастью. Театр актуализирует и линию женских чаяний, и тему культа денег, и связанную с нею проблему нивелирования духовных ценностей.

"Лес" "Глобуса" перекликается с другим спектаклем по Островскому – "Талантами и поклонниками" из Минусинска ("Не совсем комедия" Павла Зобнина была у нас показана в мае в рамках фестиваля "Ново-Сибирский транзит"). Там даже намека на любовь не было – актрису Негину откровенно покупали, и метафорой товарно-денежных отношений становился ящик, в котором ее заколачивали, отправляя по железной дороге в путь к славе. Ради славы, ради сцены можно было отказаться от любви, дружбы, чести и достоинства. Не кантовать! – товар не из дешевых, Саша была талантлива. Персонажам "Леса" свершить ничего не дано, а благие порывы ушли у них в показуху. Счастливцев и Несчастливцев так и будут блуждать по лесу, держа путь из Севастополя в Керчь и обратно, нигде не задерживаясь и никого не волнуя.

Петруша с Аксюшей добавляют едких красок в собирательный портрет общества. Он (Руслан Вяткин) – не по-мужски несдержан и неуклюж, она – то строга, то истерична. Бедная невеста Екатерины Аникиной идет топиться так же решительно, как ее Катерина в "Грозе", но здесь трагичность ситуации снята неуместной театральностью. Еще одна сладкая парочка – Счастливцев и Улита (Ирина Нахаева). Осчастливленная ключница шарахается от новоиспеченного любовника, едва узнает, что он актер. Если "Глобус" показал храм искусства как насквозь лживое предприятие, то и любовь Космическую низвел до комической, для какой только и есть место в нашей жизни. Почему же все это получилось безумно смешным, почему на душе не осталось тяжести? Потому, наверное, что смелое и честное высказывание о себе и мире дает надежду, что надежда есть.